Неточные совпадения
Если бы Нехлюдов тогда ясно сознал бы свою любовь к Катюше и в особенности если бы тогда его стали бы убеждать в том, что он никак не может и не должен соединить свою
судьбу с такой
девушкой, то очень легко могло бы случиться, что он, с своей прямолинейностью во всем, решил бы, что нет никаких причин не жениться на
девушке, кто бы она ни была, если только он любит ее. Но тетушки не говорили ему про свои опасения, и он так и уехал, не сознав своей любви к этой
девушке.
Девушка разделила
судьбу других богатых невест: все завидовали ее счастью, которое заключалось в гуляевских и приваловских миллионах.
Но она любила мечтать о том, как завидна
судьба мисс Найтингель, этой тихой, скромной
девушки, о которой никто не знает ничего, о которой нечего знать, кроме того, за что она любимица всей Англии: молода ли она? богата ли она, или бедна? счастлива ли она сама, или несчастна? об этом никто не говорит, этом никто не думает, все только благословляют
девушку, которая была ангелом — утешителем в английских гошпиталях Крыма и Скутари, и по окончании войны, вернувшись на родину с сотнями спасенных ею, продолжает заботиться о больных…
— Не надейтесь по-пустому: в этих слезах увидит он только обыкновенную боязливость и отвращение, общее всем молодым
девушкам, когда идут они замуж не по страсти, а из благоразумного расчета; что, если возьмет он себе в голову сделать счастие ваше вопреки вас самих; если насильно повезут вас под венец, чтоб навеки предать
судьбу вашу во власть старого мужа…
— Ненавижу, ненавижу Максима! — упрямо повторяла
девушка. — Он со своими расчетами истребил в себе всякие признаки сердца… Не говори, не говори мне о них… И откуда они присвоили себе право распоряжаться чужою
судьбой?
Доброта, лишенная всякой способности возмущаться злом, и тупая покорность
судьбе выражаются в этих словах несчастной
девушки: «Бог вас накажет за меня, а я вам зла не желаю.
— А вот по этому самому… Мы люди простые и живем попросту. Нюрочку я считаю вроде как за родную дочь, и жить она у нас же останется, потому что и деться-то ей некуда. Ученая она, а тоже простая…
Девушка уж на возрасте, и пора ей свою
судьбу устроить. Ведь правильно я говорю? Есть у нас на примете для нее и подходящий человек… Простой он, невелико за ним ученье-то, а только, главное, душа в ём добрая и хороших родителей притом.
Она его ждала; она для него надела то самое платье, которое было на ней в день их первого свидания в часовне; но она так спокойно его приветствовала и так была любезна и беспечно весела, что, глядя на нее, никто бы не подумал, что
судьба этой
девушки уже решена и что одно тайное сознание счастливой любви придавало оживление ее чертам, легкость и прелесть всем ее движениям.
Понятно, что все это очень хорошо и необходимо в домашнем обиходе; как ни мечтай, но надобно же подумать о
судьбе дочери, о ее благосостоянии; да то жаль, что эти приготовительные, закулисные меры лишают
девушку прекраснейших минут первой, откровенной, нежданной встречи — разоблачают при ней тайну, которая не должна еще быть разоблачена, и показывают слишком рано, что для успеха надобна не симпатия, не счастье, а крапленые карты.
— Эта встреча плохо отозвалась на
судьбе Лукино, — его отец и дядя были должниками Грассо. Бедняга Лукино похудел, сжал зубы, и глаза у него не те, что нравились
девушкам. «Эх, — сказал он мне однажды, — плохо сделали мы с тобой. Слова ничего не стоят, когда говоришь их волку!» Я подумал: «Лукино может убить». Было жалко парня и его добрую семью. А я — одинокий, бедный человек. Тогда только что померла моя мать.
К тому же эта прелестная
девушка в самые ранние годы своей юности вдруг совсем осиротела и, оставаясь одна на всем свете, по самому своему положению внушала к себе сочувствие и как бы по повелению самой
судьбы делалась естественным членом семьи призревших ее князей Протозановых.
Лиза. Ах,
девушка! Ну, вот поди ж ты! знать, уж так
судьба!
— То, что Оглоблин женился на госпоже Жиглинской — это не удивительно: мужчины увлекаются в этом случае часто, — продолжал рассуждать барон, — но каким образом госпожа Жиглинская,
девушка, как всем это известно, весьма умная, очень образованная, решилась связать свою
судьбу навеки с подобным человеком?..
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или лучше сказать, лежала Ольга, преклонив голову на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней
девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое прикосновение
судьбы оставляет на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Он и приглядывался к
девушкам, которых встречал и знал, прикидывал себя к ним, но
судьба его не решалась.
Девушка же шла словно стрелка, торопливо и робко, как вообще ходят все
девушки, которые не хотят, чтоб кто-нибудь вызвался провожать их ночью домой, и, конечно, качавшийся господин ни за что не догнал бы ее, если б
судьба моя не надоумила его поискать искусственных средств.
Она шла как ветер, но колыхавшийся господин настигал, настиг,
девушка вскрикнула — и… я благословляю
судьбу за превосходную сучковатую палку, которая случилась на этот раз в моей правой руке.
Я всячески постарался заступиться за память несчастной
девушки, которой
судьба отказывала даже в милостыне забвения, но мои доводы не произвели большого впечатления на моих слушателей.
Получив такой урок, и хотя дан был незавидною
девушкою, я решился им воспользоваться: авось устрою
судьбу. Но… почем знаешь, чего не знаешь! мудрое изречение нашего времени.
Я всё это время столько думал об этой несчастной женщине (я чуть не сказал:
девушке), об ее происхождении, о тайной игре
судьбы, которую мы, слепые, величаем слепым случаем.
Во многих находим прекрасные изображения природы, хотя здесь заметно сильное однообразие, которое отчасти объясняется общим грустным характером песен: обыкновенно в них представляется пустынная, печальная равнина, среди которой стоит несколько деревьев, а под ними раненый или убитый добрый молодец; или же несколькими чертами обрисовывается густой туман, павший на море, звездочка, слабо мерцающая сквозь туман, и
девушка, горюющая о своей злой
судьбе.
— Проклятое мое дело, и
судьба моя проклятая… — ворчит сердито хозяйка. — Как я за покойным мужем жила, я никакого горя себе не видела. А теперь, что ни швейцар — так пьяница, а горничные все воровки. Цыц, вы, проклятики!.. Вот и эта Проська, двух дней не прожила, а уж из номера двенадцатого у
девушки чулки стащила. А то еще бывают некоторые другие, которые только по трактирам ходят за чужие деньги, а дела никакого не делают…
Слышатся в них и глухой, перекатный шум родных лесов, и тихий всплеск родных волн, и веселые звуки весенних хороводов, и последний замирающий лепет родителя, дающего детям предсмертное благословение, и сладкий шепот впервые любимой
девушки, и нежный голос матери, когда, бывало, погруженная в думу о
судьбе своего младенца, заведет она тихую, унылую песенку над безмятежной его колыбелью…
— Не бывает разве, что отец по своенравию на всю жизнь губит детей своих? — продолжала, как полотно побелевшая, Марья Гавриловна, стоя перед Манефой и опираясь рукою на стол. — Найдет, примером сказать,
девушка человека по сердцу, хорошего, доброго, а родителю забредет в голову выдать ее за нужного ему человека, и начнется тиранство… девка в воду, парень в петлю… А родитель руками разводит да говорит: «
Судьба такая! Богу так угодно».
Глаза Ольги говорили, что она меня не понимала… А время между тем не ждало, шло своим чередом, и стоять нам в аллее в то время, когда нас там ждали, было некогда. Нужно было решать… Я прижал к себе «
девушку в красном», которая фактически была теперь моей женой, и в эти минуты мне казалось, что я действительно люблю ее, люблю любовью мужа, что она моя и
судьба ее лежит на моей совести… Я увидел, что я связан с этим созданьем навеки, бесповоротно.
Мне показалось страшно с нею оставаться, и я пошел домой, где теперь все были заняты
судьбою Васёнки, и притом всякий по-своему: матушка отрезала холст на саван Васёнке, а
девушки шили эту никогда до той поры мною не виданную вещь «на живую нитку». Матушка каждой из них напоминала, чтобы непременно шить «на живую нитку».
Сюда приходили для того только, чтобы поделиться новостями первой важности с подругой, или задумать проект новой шалости, или просто поболтать и помечтать о будущем, представлявшемся, несмотря ни на что, таким радостным и светлым всем этим бедным
девушкам, далеко не избалованным
судьбою.
Случай, устроивший странную
судьбу мою, быть может, совершенно исключительный, но полоса смятений на Руси еще далеко не прошла: она, может быть, только едва в начале, и к тому времени, когда эти строки могут попасть в руки молодой русской
девушки, готовящейся быть подругой и матерью, для нее могут потребоваться иные жертвы, более серьезные и тягостные, чем моя скромная и безвестная жертва: такой
девушке я хотела бы сказать два слова, ободряющие и укрепляющие силой моего примера.
— Ma chère, [Дорогая (франц.).] — сказала она, — такова всегдашняя
судьба хорошей и честной женщины. Что бы кто ни говорил, мужчины по преимуществу — порода очень завистливая: все, что им принадлежит по праву, их уже не занимает. Пословица очень верно говорит, что «хороша та
девушка, которая другим засватана», и действительно, плохой жених всегда торит дорогу лучшему. Тут у господ мужчин нет гордости и лучший не обижается, что ему предшествовал худший.
— Ну, что, довольны своей
судьбой? — лишь только заглохли шаги капитана за дверью, обратился Корелин к
девушке.
Судьба посылает молоденькую
девушку, здоровую, простодушную — делай из нее что хочешь, вызови в ней тихое и прочное чувство, стань для нее источником всякой правды, всякого душевного света.
Когда он читал пьесу, все это его не то что раздражало, а смущало. Он не мог сразу выяснить себе: в каком свете автор ставит такое зрелище, как он сам относится к попытке молодого декадента поставить эту странную вещь, где влюбленная
девушка разделяет
судьбу убитой — из прихоти — водяной птицы.
— Есть у меня тут
девушка Зоя, хорошая, честная
девушка, оставила я ей по завещанию три тысячи рублей, но куда она денется, не знаю, очень меня беспокоит ее
судьба. Ежели здесь останется, приедет племянник, человек молодой, а у ней много в глазах… этого… плотского… как я опасаюсь…
А для чего? Для чего хранила его
судьба? Не для того же, чтобы стать захребетником Строгановых и скоротать свой век в этой высокой просторной избе, издали изнывая по красавице-девушке, впервые заронившей в сердце искру любви, которая день ото дня, чувствует он, разгорается ярким пламенем, сжигает его всего, места он не находит нигде.
Извини меня, что я не принимал тебя последнее время. Я не был особенно болен, но зато был очень занят. Мне нужно устроить
судьбу дорогой для меня особы. Около года тому назад я заехал к Ольге Николаевне, и она представила меня прелестной
девушке, дочери приятеля моего брата, а твоего отца и рассказала ее печальную историю. Она круглая сирота, ставшая жертвой гнусной западни одного негодяя»…
Барон, тридцати лет, красивый, знатный, богатый, увенчал эти дары
судьбы женитьбою на дальней родственнице короля Подибрада,
девушке очаровательной красоты.
Я хотела тебе сказать, что после моего первого проступка я стала тем, что я есть, и ты, полюбив одного человека и сделавшись его жертвой, также не избежишь своей
судьбы… нет состраданья, нет будущности, нет извинения для обесчещенной
девушки, если она бедна…
В применении ко всякой другой
девушке тогдашних дворянских семей все эти рассуждения графа были бы совершенно правильны — каждая из них была бы счастлива
судьбою жены всемогущего Аракчеева, и недаром все маменьки и дочки с злобным завистливым ропотом встретили весть о замужестве Наташи Хомутовой, но, увы, для этой последней, воспитанницы m-lle Дюран, было мало наружного блеска, материального довольства, возможности исполнения дорогих капризов, ее стремления были иные, увы, неосуществимые.
Он не ошибся в источнике и добыл достоверные известия, но они были таковы, что любящий человек не мог решиться передать их любимой
девушке, несмотря на то, что княжна Евпраксия уверила его, что ее мучит сильнее всего неизвестность и что она успокоится при получении какой-либо весточки о
судьбе Владимира, дурной или хорошей — все равно; что на последнюю она даже не рассчитывает.
— Вот как… А вам было бы, конечно, понятнее, проделав с бедной, беззащитной
девушкой постыдную комедию, лишив ее честного имени, бросить ей подачку и передать другому, успокоившись устройством таким способом ее
судьбы… Это для вас понятнее?
Когда княжне Людмиле пошел шестнадцатый год, княгиня Васса Семеновна начала серьезно задумываться о ее
судьбе. Кругом, среди соседей, не было подходящих женихов. В Тамбове искать и подавно было не из кого.
Девушка между тем не нынче завтра невеста. Что делать? Этот вопрос становился перед княгиней Вассой Семеновной очень часто, и, несмотря на его всестороннее обдумывание, оставался неразрешенным.
Не подозревая той опасности, которой подвергается ее дочь, Анжелика Сигизмундовна Вацлавская сидела в своем роскошном будуаре и переживала недавнее свидание с дочерью. Мысль, что ее дочь уже взрослая
девушка, перенесла Анжель к воспоминаниям ее молодости, и по роковой игре
судьбы одним из героев далекого прошлого Вацлавской был тот же князь Облонский, покоривший теперь сердце Ирены.
Девушка была так счастлива, что ей захотелось побыть подольше наедине с собой, чтобы свыкнуться с этим счастьем, насладиться им вполне, прежде чем поделиться им с другими. Поэтому Домаша, вопреки своему обыкновению, не перебежала быстро двор, отделявший людские избы от хором, а, напротив, шла медленно. Ее радовало и то, что она узнает о
судьбе Ксении Яковлевны. «Матушка все определит. Мне-то, мне рассказала все, как по писаному!» — думала она.
Несмотря на усвоенный молодым Гариным от своего друга и руководителя взгляд на женщин, образ соблазненной им
девушки, подруги детских игр, из-за слабости характера оставленной им на произвол
судьбы, окутанной даже для него полнейшей неизвестностью, словом — образ Александры Яковлевны нередко мелькал в его воображении и часто заставлял его среди разгара холостой пирушки, при звуках опереточных мотивов, под веселый говор продажных парижанок, поникать красивой головой, чтобы скрыть позорные, с точки зрения окружающих, светлые и чистые, невольно набегавшие на глаза слезы, — слезы угрызения совести.
— Быть может, все те женщины, с которыми сталкивала его
судьба, и даже последняя, Маргарита, которую он любил какою-то самоотверженной любовью, не любила и не любит его так, как любила его эта простая
девушка…
Антон видит бездну, над которою
судьба поставила неопытную
девушку и его самого; зашли слишком далеко, чтобы воротиться, и — он дает обет принять русскую веру.
Неоднократные и резкие отказы сватавшимся за молодой
девушкой женихам со стороны Иннокентия Антиповича убедили Егора Никифорова, что у Гладких есть какой-то план относительно замужества Тани, и зная, что ее крестный отец любит ее столько же, сколько и он, вполне полагался на усмотрение последнего в устройстве
судьбы его дочери.
Немудрено поэтому, что по окончании школы, добрая, отзывчивая
девушка приняла горячее участие в
судьбе Даши и приложила все свои старания, чтобы устроить эту
судьбу.
На лице молодой
девушки лежало уже выражение какой-то немой покорности
судьбе.
Мы уже имели случай говорить, что чистое, непорочное существо, волею
судеб очутившееся в «салтыковском аду», производило на Дарью Николаевну гнетущее впечатление, и взгляд светлых, лучистых глаз молодой
девушки, видимо, поднимал со дна черной души «Салтычихи» укоры нет-нет да и просыпавшейся совести.